БЛАГОWEST
Возьмёт человек пачку новеньких долларов, евро или рублей - зачем-то подержит на
ладони, обнюхает, помнёт не без нежности, словно бы наслаждаясь её толщиной и
упругостью, бережно, как хрусталь, опустит в холщовый мешок. Туда же уложил несколько слитков золота, бархатные коробочки с драгоценностями, увесистую стопку ценных бумаг.
Тем же путём, тяжко прокарабкавшись на ограждение, взопрев и замаявшись, мужчина выбрался на дорогу. С час брёл в стылой тьме. Свернул на тропку, прошёл немного, запихал мешок под сушину, повержено валявшуюся между сосновой и берёзовой порослью, кое-как забросал прощелину листьями и ветками.
— Говорил я тебе, Александр Иванович, что все - все! - против тебя? - обратился мужчина к кому-то воображаемому. - Не веришь? Ничего: поверишь, простецкая твоя душа! Знай,
человек - создание подлое, хитрое и жадное! Всяк жаждет властвовать, жить-поживать в
довольствии и богатстве. Запомни: если не ты, так тебя…
Мужчина, оборвав фразу, встряхнул кулаками, будто грозился. Вяло побрёл от сушины назад той же тропой.
Совершенно разбитым, едва ступая, добрался до шоссе. Хватился, что лицо всё ещё
закрыто маск-шапочкой, - через силу содрал её, отшвырнул в кювет. Попуткой уехал в город.
Александр Иванович Цирюльников, внушительной стати, но болезненно, даже уже как-то старчески огрузневший мужчина лет сорока пяти, хозяин и одновременно директор торгово-промышленной корпорации-холдинга «Благоwest», на такси ближе к полудню вернулся из командировки в свой великолепный трёхэтажный особняк на берегу Иркутского залива.
Он всю дорогу подрёмывал, обессиленно расплывшись туловищем на заднем сиденье. Но вздрогнул, узрев возле ворот своего дома милицейские машины. Хотя и торопливо
расплатился, однако, дождался какой-то копеечной сдачи от язвительно усмехнувшегося
шофёра. Тяжёлой вымученной трусцой вбежал в дом.
— Саша, Саша, нас обворовали! - неуверенно, кажется, даже боязливо приблизилась к
Цирюльникову его жена Анастасия. - Понимаешь, кто-то открыл ночью окно…, я с детьми спала…, собаки не залаяли... - словно бы оправдывалась она.
Он, не дослушав, грубовато отстранил её, ничего не спросил у милиционеров, широкой поступью прошагал к открытому пустому сейфу, кулаком саданул по стене:
— Куда смотрела, дура! - Выхватил из вазы свежие розы: - Я день и ночь пашу как
проклятый, а ты тратишь деньги чёрт знает на что! Все гардеробы забиты твоим шмотьём!
— Я что же, должна ходить как оборванка? Муж зарабатывает миллионы, а я буду трястись над каждой копейкой? Ты, Саша, становишься невыносимым. Ты патологически жадный. Ты - больной! Сумасшедший! Псих! Я брошу тебя! Думаешь, твои деньги меня удержат? А вот и нет! Нет! - И Анастасия, тяжко зарыдав, убежала наверх, в спальню, с треском захлопнула за собой дверь.
— Где охранники? - не унимался хозяин. - Живо сюда всех!
Двое детей Цирюльникова, сын Гриша, худенький, весь, как затравленный зверёк в
клетке, насторожённый подросток от первого брака, и дочка дошкольница Татьянка,
насуплено посматривали издали на отца, а он кричал на двоих вытянувшихся перед ним
охранников, размахивая кулаком. Трое милиционеров и следователь с криминалистом,
растерянные и смущённые, не обрывали Цирюльникова, с преувеличенной старательностью снимали отпечатки пальцев, осматривали окно, фотографировали сейф и его содержимое, что-то записывали. Следователь, сухощавый, в потёртом, с оттянутыми карманами пиджаке, громко покашливал в кулак, с неудовольствием косясь на Цирюльникова; но того, похоже, совершенно не заботило, что в одной комнате с ним посторонние люди, представители закона.
— Вы, оглоеды, у меня как сыр в масле купаетесь! Я вам сколько плачу? Да вы в
благодарность за такие бабки должны, как собаки, за версту унюхивать опасность! А у вас
из-под самого вашего сопливого носа умыкнули целый мешок добра! Спали? Спали,
дармоеды! Я из вас душу вытрясу!
— Александр Иванович, ей-богу не спали, - попробовал защититься один из охранников, парень с наголо обритой, по-бычьи крупной головой.
— Молчать, паскуда!
Цирюльников хватко взял за лацканы пиджака этого долговязого парнину, мощно тряхнул его и оттолкнул с такой силой, что тот попятился и спиной расшиб остеклённую межкомнатную дверь. Другому охраннику - молниеносный удар в челюсть. Снова напал на первого, переметнулся на второго. Они не сопротивлялись, а лишь сопели и слегка
уворачивались, стискивая зубы.
— Наконец не выдержал и вмешался следователь. Он представился - «майор Переломов» и пригласил вспотевшего, растрёпанного хозяина в соседнюю комнату. Цирюльников с
презрительным вызовом взглянул на следователя, словно бы предполагал сказать ему: «Ну, и что же ты можешь против меня?» Однако - подчинился.
— В соседней комнате Цирюльников грузно повалился на диван, грубо чиркая зажигалкой, прикурил. Переломов присел в кресло напротив, угрюмился и покашливал в кулак. Не сразу начал опрос; для начала выяснил, что было похищено.
— Александр Иванович, вы вчера прилетели из Новосибирска?
— Да, вчера. Из Новосибирска. Обсуждал сделку. Чего вы на меня хитроумно глазеете? И прекратите усмехаться, чёрт возьми!
— Я не усмехаюсь. Успокойтесь. Итак, прилетели в семь вечера, но почему-то не вызвали персональный автомобиль, не приехали домой. Конечно, конечно, ваша личная жизнь…
Но-о-о всё же… всё же...
Цирюльников подскочил с дивана, угрожающей тушей навис над щуплым следователем:
— Вы меня подозреваете в чём-то? Что, я самого себя обокрал? Самого себя?!
Интересненькое дельце! И много вас, таких умников, околачивается в МВД, протирает
штаны на расшатанных стульях?
— Поймите, Александр Иванович, расследование должно быть объективным и
всесторонним. Итак, вы прилетели из командировки и - что?
Следователь многозначительно замолчал, с въедчивой пытливостью какого-то тайного торжества прямо и твёрдо глянул в замершие, странно и страшно стекленеющие глаза Цирюльникова.
— Поймал такси. Переночевал в моей городской квартире.
— Вот как. Один?
— Один.
— Ладно. Но любопытно, почему вы не поехали сюда, в посёлок? Ведь здесь, если не
ошибаюсь, ваш настоящий дом - семья, жена, дети. Скажите мне по секрету: может, у вас имеется любовница?
— Да вы чего ко мне подкрадываетесь, точно кот к сметане? - не в шутку озлился
Цирюльников, исподлобья поглядывая трупно омертвевавшими глазами на следователя.
— Какие мерзкие глаза, - в себе поёжился Переломов.
— Я что, на самом деле похож на идиота: сам себя обворовал? Да задумайтесь вы наконец-то: ради чего?
Но в голове Александра Ивановича вдруг что-то, как померещилось ему, хрустнуло и сломалось, и стала отстукивать такая мысль: «А ведь и вправду, почему я сразу с самолёта не поехал домой, а забрался в городскую квартиру и завалился спать? Потом соскочил, как
полоумный, и понёсся сюда».
Переломов подумал: «Здоровый ли он человек: то свирепствует, орёт, то на твоих глазах чуть не умирает, раскисает квашнёй?»
— Н-да, труднёхонько вам возразить, Александр Иванович.
(Отрывок из книги
«БЛАГОWEST»
Автор книги:
Александр Донских)
|